МнениеВиртуальные инфлюэнсеры: Чем опасны нарисованные модели

маргарита вирова

В начале февраля Пэт Макграт, самая влиятельная визажистка современности, назвала своей музой девятнадцатилетнюю девушку из Лос-Анджелеса Микуэлу Саусу (читается «мик-уэла») — неплохой карьерный взлёт для начинающей инстаграм-блогерши. Незадолго до этого, правда, активная и современная Микуэла сделала каминг-аут: она не живой человек, а модель, созданная с помощью компьютерной графики. Теперь весь мир говорит о виртуальных инфлюэнсерах и их перспективах в мире моды и красоты.

Виртуальная женщина, сгенерированная
при помощи «живых» текстур, внешне мало чем отличается от реальной девушки, пропущенной через ретушь, — в итоге
они начинают играть на одной территории,
деля пополам пагубное влияние

Сейчас в инстаграме Микуэлы за шестьсот тысяч подписчиков, о ней пишут интернет-издания, её клип набирает вполне реальное, пусть и скромное число просмотров, а в описании профиля выведено «Black lives matter». Крупные бренды предлагают ей рекламные посты, и она уже успела «сняться» для печатного издания. Она пишет безликую музыку — в обобщённом духе Рианны и FKA twigs, но главное, чем отличается проект Микуэлы, — это её похожесть на всех инфлюэнсеров сразу, будто её личность составлена по списку самых популярных хештегов. При этом аккаунт активен уже несколько лет — правда, года два назад подписчики не восхищались инопланетными данными, а спорили, настоящая ли это девушка, слишком увлечённая обработкой фотографий, или продукт творчества горячего любителя The Sims. Тогда блогерша явно пугала потенциальную аудиторию — теперь же для CGI-модницы настали удачные времена.

Похожая история, раскрутившаяся, правда, куда быстрее, произошла и с новым лицом Fenty Beauty: им стала «первая в мире цифровая супермодель» Шуду Грэм, в целом похожая на идеального выразителя ценностей и концепции марки Рианны. Словосочетание «цифровые инфлюэнсеры» прочно застряло в заголовках статей о новейших методах маркетинга — и судя по частоте и интонациям таких публикаций, виртуальных моделей будет всё больше, а рекламировать они будут всё активнее. Притом что ничего принципиально нового нет ни в использовании CGI, ни в создании виртуальных персонажей, это поколение супермоделей из-под пера фотошопа действительно пугает. И дело не в пессимистичных размышлениях о будущем в стиле «Чёрного зеркала», а в старой доброй объективации.

Не зря все так любят порицать «преступления против анатомии»: рекламная фотография давно вышла на особый уровень существования, где живые люди похожи не на обывателей, а на воплощения идеалов брендов и журналов. Фильтры и мастерский фотошоп нередко делают живых женщин подобием искусственно созданной картинки. Живы и традиции компьютерных изображений, знакомые по популярным играм: фигуры ломают законы физики, фантастические пропорции лиц похожи на результат работы хирурга-перфекциониста. Современная компьютерная графика вполне способна преодолевать эффект «зловещей долины»: поверхность кожи и волосы нарисованных 3D-моделей выглядят всё более реалистично. Так, виртуальная женщина, сгенерированная при помощи «живых» текстур, внешне мало чем отличается от реальной девушки, пропущенной через ретушь, — в итоге они начинают играть на одной территории, деля пополам пагубное влияние.

Пусть в компьютерной графике самой
по себе никакой крамолы нет, в наваривании денег на наших комплексах с её помощью есть особый цинизм: теперь играть
на женской неуверенности будет особенно легко

В то время как владельцы аккаунта Микуэлы сохраняют анонимность, автор второго персонажа известен — это фотограф Кэмерон-Джеймс Уилсон, признающийся, что при создании Грэм он ориентировался на модель Даки Тот, а ещё куклу Барби в образе «принцессы Южной Африки». В рамках арт-эксперимента Шуду выглядит, пожалуй, интересно — но в контексте рекламы и массовой культуры она становится очередной банальной фантазией об идеальной женщине, да к тому же мужской и с сомнительным референсом. Коллективный невроз на тему недостижимого «идеала» рождается из нереалистичной репрезентации тела, и виртуальные эксперименты в этом смысле дают развернуться на полную. И пусть «живые модели не голодают», страдать всё равно придётся, просто всем остальным. Создатели виртуальных девушек не пытаются пойти по пути фантазийности, а, наоборот, мечтают хоть немножко, но обмануть свою аудиторию — заставить поверить в нереальных-реальных звёзд инстаграма.

Не зря Микуэлю клеймят инфлюэнсером: влиятельная блогерша не только оказывает эффект на чувство прекрасного своих подписчиков — но и заставляет покупать. Последнее особенно важно брендам — виртуальная модница уже щеголяет в пуховиках Moncler; марке даже не пришлось напрягаться и присылать реальную куртку. И пусть в компьютерной графике самой по себе никакой крамолы нет, в наваривании денег на наших комплексах с её помощью есть особый цинизм: теперь играть на женской неуверенности во внешности будет особенно легко.

Да, речь идёт именно о девушках. У Микуэлы есть то ли парень, то ли друг по имени Ронни Блавко с точно такими же исходными данными: он тоже продукт компьютерной графики, тоже модник и тоже обитает в инстаграме. Только вот число его подписчиков не дотягивает и до пяти тысяч — несмотря на регулярные упоминания в постах подруги. Кажется, людям просто неинтересно смотреть на условного мужчину, воплощающего образ всех модных молодых парней сразу, — а значит, и денег на этом не сделать.

Пока всеобщее возбуждение спровоцировано скорее новизной явления, так что вряд ли прилежно скроенные компьютерные модели в ближайшее время заменят сестёр Хадид. Тем не менее игра уже выглядит не слишком этичной. В интервью, которое цифровая модель дала порталу The Business of Fashion, она предстаёт вполне самостоятельной личностью: рассказывает о планах на будущее, не хочет, чтобы люди спрашивали её об этнической принадлежности, и называет себя художником. Микуэла открыто выражает взгляды и приверженность борьбе с несправедливостью, высказываясь за права меньшинств. Выглядит это, правда, как дань моде, симуляция активизма, который не сопряжён с опасностями: блогерша не может оказаться в положении реального человека, подписывающегося настоящим именем. Нужен ли нам «плохой» активизм, когда даже «хорошего» мало? Вопрос открытый. Этично ли продолжать уверять женщин, что они недостаточно хороши? Точно нет.