ГероиниНина Симон: Икона джаза
и история ее обреченной
борьбы с собой и миром
Рассказываем о легендарной певице и музыканте с трагической судьбой
На мировых фестивалях начали показывать документальный фильм «What Happened, Miss Simone?» Лиз Гарбус о легендарной Нине Симон. Зимой этого года он открыл кинофестиваль в Санденсе, затем его представили на Берлинском фестивале в программе Panorama, 26 июня обещают выложить на Netflix, а в России, надеемся, его покажет Beat Film Festival. Фильм рассказывает о звезде блюза, соула и джаза с момента ее первых уроков фортепиано в Северной Каролине в три года до смерти во сне в 2003 году. 40 альбомов за шестнадцать лет, а потом почти двадцать лет забвения, потерянные права на собственные песни и дочь, которую Симон вычеркнула из своего завещания — 100 минут хроники и редких интервью рассказывают, что же собственно происходило вокруг и внутри этой грандиозной женщины всю жизнь.
Текст: Алиса Таёжная
«Я так устала, но вы не понимаете, о чём я», — скажет женщина с ярко подведенными глазами на концерте во время знаменитого фестиваля в Монтрё. 1976 год, ее выводят на сцену под руку, зал рукоплещет. На ней черное платье и простая короткая прическа, ее глаза слезятся, губы дрожат, а взгляд растерян — так смотрят по сторонам раздавленные люди, когда ищут, за что им зацепиться. Она как будто ждет, что зал подскажет ей, какую ноту брать дальше. Кажется, еще минута, силы ее кончатся — и она просто рухнет на рояль. Нина Симон начинает петь песню «Stars», запинается, а потом видит кого-то уходящего и три раза кричит в микрофон: «Сидеть!» — отчего в зале раздается громкий смех неловкости, растерянности и стыда: то ли за человека, который решил встать и уйти в самый неподходящий момент, то ли за суперзвезду, которая наорала на зрителя, как орут в очереди или на вокзале.
Другой концерт датирован 1969 годом и начинается с песни «Four Women» о четырех афроамериканках, их незавидной судьбе, усталости и глубоко скрытом гневе — песню лучше всего могли понять именно в этом месте и в это время: в Гарлеме через год после убийства Мартина Лютера Кинга. Через полчаса взвинченная Нина Симон размахивает листком стихов Дэвида Нельсона: «Вы готовы убивать, если потребуется? Вы готовы разрушать белые вещи и сжигать здания, если потребуется? Вы готовы строить черные вещи?» — толпа радостно соглашается. Через несколько лет Нина Симон, дававшая концерты едва ли не каждый день, не будет выступать вообще, а концерты в Гарлеме и Монтрё останутся как безусловные свидетельства крайностей, в которых легенда джаза и соула прожила свою жизнь — щемящего отчаяния и экстатической агрессии. И ни один концерт, которых Нина Симон дала несколько тысяч за свою жизнь, не похож на другой, но в каждом было слишком много печали и часто ярости.
Железнодорожные пути отделяли ее квартал от благополучного мира белых людей
«Что случилось, мисс Симон?» — никто не осмеливался спросить публично у самой певицы, когда она исчезала и внезапно появлялась на публике, теряла голос, деньги и права на собственные песни. В автобиографии «Я проклинаю тебя», которая вышла в 1992 году, Нина Симон много и подробно говорит о кратких влюбленностях, влиятельных друзьях и спонтанных решениях, о политических активистах 60-х и битве за свободу для всех, в которую она включилась без страха и сомнения. Но о биполярном расстройстве — диагнозе, с которым Симон прожила большую часть жизни, не зная о нем и не леча его долгие годы — не было известно до 2004 года. Тогда близкие и коллеги певицы стали осторожно рассказывать в интервью о том, что скрывалось за сверкающим образом на сцене, колоссальным талантом, звучным голосом и борьбой за слабых. В фильме Лиз Гарбус становится понятно, почему ее голос звучал «то как гравий, то как кофе со сливками». «Она сражалась с демонами вокруг себя и внутри себя» — так можно сказать о многих талантливых людях, но в случае с Симон демоны вокруг и внутри более чем очевидны и предстают во всём своем уродстве.
Первый демон Нины Симон — это расизм. Бытовой и ставший частью американской культуры, который не раздавил только очень стойких. Тот самый, с отдельными рукомойниками для людей с другим цветом кожи, с объявлениями «Черным, евреям и собакам вход воспрещен», раздельным обучением и автобусами для белых, куда нога афроамериканца не могла ступить под угрозой уголовной ответственности. Урожденная Юнис Уэймон была сердцем большой семьи и целого комьюнити, когда начала играть госпелы в церкви и аккомпанировать матери во время богослужений. Она вспоминает, как железнодорожные пути отделяли ее квартал кое-как перебивавшихся работяг от благополучного мира белых людей, куда Юнис отправляли учиться игре на фортепиано, и как белые руки наставницы были так не похожи на ее собственные. Как она чувствовала себя чужой и непринятой среди белых детей, которые занимались с ней вместе. И как родителей Юнис во время концерта пересадили с первого зрительского ряда назад, когда в проходе нарисовалась белая пара. Юнис поднялась с места и в свои одиннадцать лет сказала, что не будет играть песню до конца, пока родителей не вернут на занятые ими места — именно этот эпизод Нина Симон будет вспоминать как начало своей личной борьбы за гражданские права.
В автобиографии Симон то и дело встречаются печальные и злые комментарии о себе: за слишком темную кожу, пухлые губы и широкий нос — которые чередуются с утверждениями о праве на собственную нестандартную красоту. Стереотипы от враждебной среды пробуждали гнев, но укоренились в самооценке, и Нина Симон не хотела и не могла забыть грубости, с которыми сталкивалась Юнис Уэймон из той, другой, жизни в Северной Каролине и похожие на нее девочки, непоступление в престижный музыкальный колледж и привычку выпрямлять волосы по моде, чтобы выглядеть прилично.
Разобраться с расизмом Нина Симон нашла в себе силы у всех на глазах — в 1964 году она сочиняет «Mississippi Goddam» после политического убийства активиста Медгара Эверса и взрыва в алабамской церкви, где погибло четверо детей афроамериканского происхождения. «Песня для шоу, которого еще не существует» была сыграна перед благополучной публикой Карнеги-холла, а потом и перед сорокатысячным шествием за равные права в городе Сельма — Нине Симон хватило храбрости сказать то, что писали на плакатах или кричали на улицах в основном афроамериканские мужчины: «Не надо жить со мной рядом, просто дайте мне мое равноправие!»
Нина Симон проводит 60-е с лучшими умами афроамериканского сообщества: Малкольм Икс становится крестным отцом ее дочери, а в гостиной проводят вечера драматург Лоррейн Хэнсберри и писатель Джеймс Болдуин. Даже с женщинами Нина Симон не говорит обо всякой чепухе: «Мы никогда не обсуждали мужчин или одежду, только Маркса, Ленина и революцию — настоящий девичий разговор». В «Brown Baby» Нина Симон перепридумывает колыбельную: спи, моя радость, усни, ты будешь жить в лучшем мире, где нет этой боли и зла, и пойдешь по дороге свободы. А в «22nd Сentury» дает обещания пронзительнее и невероятнее, чем в «Imagine», — про свободную перемену пола мужчин и женщин и освобождение животных от власти людей.
Вторым демоном для Нины Симон стал собственный муж: домашнее насилие не щадит не только безымянных домохозяек, но и верховную жрицу соула. Первый брак Нины Симон — с битником-зазывалой на улице — закончился стремительно, как и начался — и был связан с неуверенными шагами певицы в большом городе. Юнис Уэймон только приехала в пригород Нью-Йорка и устроилась пианисткой в ночной клуб, поменяв имя — буквально, чтобы мама не узнала. Ниной, девочкой называл ее тогдашний латиноамериканский бойфренд, а француженка Симона Синьоре блистала в выпусках новостей вместе с мужем Ивом Монтаном. Готовый псевдоним сложился в первом альбоме «Маленькая грустная девочка»: уже тогда Нина Симон понимала, что печальные песни удаются ей лучше прочих. Как известно, блюз — это когда хорошему человеку плохо. В Атлантик-сити у девушки, мечтавшей о карьере классической пианистки, внезапно обнаружился собственный голос — чтобы люди приходили в заведение, нужно было не только играть, но и петь. Петь Юнис Уэймон поначалу невероятно боялась и перепевала чужие песни, которые остались с ней навсегда, — первый хит «I Loves You, Porgy» или та самая версия «I Put a Spell on You».
Еще до второго замужества Юнис Уэймон стала любимой певицей публики Ниной Симон в Гринвич-Виллидж, но именно мужу она была обязана народной популярностью, плотным графиком и новыми доходами. Остроумный, громкий и решительный Эндрю Страуд до встречи с Ниной Симон работал детективом в Гарлеме, но после романа с певицей уволился из полиции, женился на ней и стал ее менеджером. Как выяснилось совсем недавно, взлет Нины Симон не обошелся без стимуляторов, которые она принимала, чтобы быть в форме и постоянно концертировать, и без пощечин от мужа, которыми он «приводил ее в чувство» перед выступлением или затыкал при долгих ссорах. Дочка Нины Симон вспоминает, как папа мог дать затрещину маме посередине разговора, чтобы настоять на своем — таким же приемом спустя десять лет пользовалась Нина Симон в спорах с подросшей дочерью, когда стала воспитывать ее самостоятельно. То, что теперь рассказывает на камеру дочь Лиз, выступающая на Бродвее под псевдонимом Симон, легко укладывается в спекулятивный заголовок желтой прессы: «пьяная, депрессивная, пугающий монстр вместо матери» — но в ее признаниях трудно усомниться, когда она начинает ерзать на стуле и глотать ком в горле перед оператором.
Взлет Нины Симон
не обошелся без стимуляторов
и пощечин от мужа
Развод для певицы стал не только личным крахом, но и карьерным — инициировав расставание, она была не в состоянии вести дела, постоянно выступать и договариваться о турах. На Энди Страуде было завязано слишком много контактов, а болезнь Нины Симон не давала ей шанса взять ситуацию в свои руки. Дневники певицы цитируются в документальном фильме и показывают, как в жертве насилия борются стыд, стремление оправдать обидчика, потребность в заботе и многолетний невроз. «Break down and let it all out» для экспрессивной, сложной и замученной артистки было единственным выходом.
За истериками последовала алкогольная зависимость и бегство из United Snakes of America (как называла родину сама певица) в африканскую Либерию, европейскую Швейцарию и Францию. Энди Страуд никак не ответил за свои действия ни тогда, ни спустя много лет — его появление в «What Happened, Miss Simone?» обходит неудобный вопрос насилия и объясняет трудный и истеричный характер певицы. Можно ли записать 40 альбомов за 16 лет без стимуляторов, угроз от мужа-менеджера и алкоголя? Нужны ли были эти 40 альбомов такой ценой — и друзья певицы, и сама она в дневниках теряется в ответах: «Да… Наверное… Может быть, по-другому и нельзя было… За что мне это?.. Я ненавижу его… Я презираю себя… Я сама не могу жить без насилия…»
Постоянная болезнь Нины Симон, которой она страдала примерно с 25 лет — ее главный демон, — косвенная причина невероятной одержимости музыкой и прямой исток многих драм в жизни певицы. Пассивно-агрессивное поведение с близкими, желание жить на острие, бороться за справедливость через крайности, «тряхнуть аудиторию, чтобы она распалась на маленькие кусочки» — это аспекты маниакально-депрессивного психоза, который остается не до конца изученным и неизлечимым даже сейчас, не говоря о медицине тридцатилетней давности. Мучать себя и окружающих, искать вслепую и гореть ярче — единственный выход, который остается больным, когда они не получают посторонней помощи и полагаются только на себя.
Ее находят в Париже в опустившемся состоянии, играющей на пианино в затрапезном баре
Близкий друг и постоянный гитарист Нины Симон Эл Шекман находит ее в Париже в опустившемся состоянии, играющей на пианино в затрапезном баре, чтобы прокормить себя: кто эта усталая женщина за роялем, в тогдашней Франции не знает никто. Она почти сама забыла, кто она такая, и живет в долгах как в шелках — певицу впервые в жизни отправляют на принудительное лечение, которое нужно постоянно поддерживать и возобновлять. Фестиваль в Монтрё, о котором написано выше, — это ее борьба за то, чтобы оставаться на сцене, которую почти невозможно выиграть. Нина Симон в очередной раз исчезает с радаров в начале 80-х. Она стреляет в ногу соседского парня, который мешает ей сконцентрироваться, — так «Сидеть!» с концерта в Монтрё превращается в «Стоять! Руки вверх!». Она ходит голая с ножом по отелю и неудачно поджигает дом, после этого — оправдательный приговор и новые сеансы терапии.
В следующий раз Нина Симон возникнет из небытия, когда Ридли Скотт снимет рекламу Chanel № 5 c Кароль Буке в красном костюме на трассе среди каньонов. Старомодная и легкая «My Baby Just Cares for Me» будет выбрана джинглом, а Нина Симон продаст все билеты в парижский концертный зал «Олимпия» за неделю в 1991 году, и в этот раз все парижане будут знать, кто выступает перед ними. Но лечение от биполярного расcтройства оставило заметный след: во время терапии Нина Симон всё медленнее играла, всё труднее пела, всё сложнее концентрировалась на публике. К началу 90-х к биполярному расстройству добавился рак груди — Нина Симон умирает во сне в 70 лет на юге Франции, когда к терапии от МДП прибавляется химиотерапия.
Автобиографию «Я проклинаю тебя» переиздают, а близкие начинают понемногу откровенничать о болезни певицы и всех испытаниях, через которые она прошла. В фильме «What Happened, Miss Simone?» бросается в глаза, как трудно подбираются слова и находятся объяснения неудобным ситуациям, порокам и трагедиям: жестокость, сегрегация, маниакально-депрессивный психоз, панические атаки, алкоголизм — всё это так сложно проговаривать вслух, не нарушая личных обещаний, клятв и тщательно хранимых секретов. Близкие расцветают, когда говорят о музыке и таланте, и теряются, когда надо рассказать о чём-то неотъемлемом, но больном, табуированном, проглоченном.
В 2008 году Барак Обама назовет песню Нины Симон «Sinnerman» одной из десяти своих любимых песен, а Дэвид Линч закончит ею «Внутреннюю империю». Потом Лил Уэйн и Канье Уэст в вольной форме сошлются на Нину Симон в своих хитах, Бейонсе и Адель будут упоминать ее среди примеров для подражания, а Лана Дель Рей сделает татуировку с ее именем. Готовящийся к выходу в прокат байопик о Нине Симон, которую должна сыграть совсем не похожая на нее Зои Салдана, вызовет скандал и судебный иск к режиссеру — и лучше всего в этой сотне голосов слышен голос автора The New Yorker. Из ее рассказа о жизни певицы становится понятно, почему Нину Симон не может играть стройная, конвенционально красивая актриса совсем из другой вселенной.
Понятно, что на Зои Салдану придет больше зрителей, чем на Дженнифер Хадсон. Понятно, что улыбчивую девушку в платье-трапеции, которая поет «Мой милый думает только обо мне», проще и приятнее принять, чем бьющуюся в истерике заплаканную жену или радикальную активистку с прической «Черной пантеры». Но честный разговор о Нине Симон нужен, чтобы за вдохновляющей историей звезды увидеть трагедию, которая часто идет шаг в шаг с одаренным человеком невидимо для остальных. Каждый раз, когда Нина Симон будет задерживать дыхание, тянуть гласные и кричать публике, вспоминаешь, что нерв в этом голосе довел ее обладательницу до гибели. И у этой гибели есть свидетели, причины и беспощадная хроника писем, альбомов, текстов песен и концертных записей.
Фотографии: Getty Images/Fotobank (1), Sundance Institute