ЖизньКитайская дипломатия:
Как панды оказались заложниками политиков

Дмитрий куркин

В Московский зоопарк из Китая прибыли две большие панды. Это произошло впервые за шестьдесят лет, и новость об этом привлекла внимание не только любителей живой природы, но и политических обозревателей. За последние полвека бамбуковый медведь стал не только символом Китая, но и своеобразным послом доброй воли, символизирующим дружеское расположение Поднебесной к той или иной стране. Выражение «панда-дипломатия» даже вошло в политический сленг: давно известно, что страна, которой принадлежат почти все из двух тысяч особей редкого вида, абы кому их не раздаёт.

За пределы Китая панды (здесь и далее будем говорить о большой панде, которая, вопреки исторической путанице, к семейству пандовых не относится — его представляет малая панда, также живущая в Китае) выезжали нечасто из-за среды обитания и пищевых привычек. Строго говоря, панды, как и другие медведи, всеядны, но однажды распробовав бамбук, — ученые предполагают, что случилось это около пяти тысяч лет назад — уже не смогли от него отказаться. Бамбуковые побеги не слишком питательны, но медведи предпочли перейти в энергосберегающий режим и просто меньше двигаться вместо того, чтобы менять свою диету. Бамбуковая аддикция была одной из причин того, что панды оказались на грани вымирания: из списка исчезающих видов в список уязвимых их перевели всего три года назад. Но она же способствовала росту их популярности в прошлом веке, сделав их символом мира, и спасла. По крайней мере, на какое-то время.

Китай не раз отправлял панд в качестве официальных подарков. Согласно хроникам, в VII веке императрица У Цзэтянь из династии Тан отдала в дар японскому двору двух медведей — принято считать, что это были первые большие панды, вывезенные за границу. Однако по-настоящему спрос и эксклюзивность вида в Китае оценили уже после провозглашения народной республики в 1949 году.

В первые годы панд отправляли только дружественным социалистическим режимам — СССР и КНДР, пока австрийский брокер Хейни Деммер не сумел переломить тренд. Он выменял самку Чи-Чи, не прижившуюся в Московском зоопарке, на трёх жирафов, двух бегемотов, двух зебр и двух носорогов — этот странный обменный курс кое-что говорит о тогдашней востребованности панд. Чи-Чи поселилась в Лондонском зоопарке и быстро стала тамошней любимицей, а в 1961 году зоолог и художник Питер Скотт срисовал с нее эмблему Всемирного фонда дикой природы. Так панда окончательно утвердилась в поп-культуре как символ добродушия (которое, как часто бывает в поп-культуре, несколько преувеличено: случаи нападения панд на человека время от времени происходят).

Потепление отношений Китая с Западом в начале семидесятых ознаменовалось прибытием панд в США, Японию, Францию, Великобританию, Германию и Мексику. Тогда же о китайских медведях впервые заговорили как о статусных «переговорщиках»: хотите узнать, куда направлены геополитические интересы Пекина, — следуйте за большой пандой.

В восьмидесятые, поняв эффективность панда-дипломатии и одновременно озаботившись сохранением вида, Китай объявил панд государственной собственностью, усилил их защиту (убийство панды карается смертной казнью, то же наказание до 2010 года полагалось за браконьерский отлов бамбуковых медведей) и заодно постановил, что отныне панд будут только сдавать в аренду сроком на десять лет — на условиях, что произведенное ими потомство также будет принадлежать Китаю. Единственное исключение было сделано для территорий, которые в Пекине считают своими, — вроде Тайваня и Сянгана. Что тоже можно считать демонстративным политическим жестом.

В ноябре 2017 года Financial Times составили подробную схему передвижения китайских дипломатических медведей, одновременно задавшись вопросом, насколько особый статус угрожает их выживанию. «В каком-то смысле, панда — самый везучий вид на Земле, и в то же время им совсем не повезло, — рассуждал профессор Пекинского университета Ван Дадзюнь, чья специальность — изучение жизни панд в дикой природе. — Люди защищают панд не из научного интереса и не из-за заботы об экологии, а из-за их милых мордашек и политической значимости».

И действительно, возможность сфотографироваться с пандами зарекомендовала себя как способ заработать немного очков популярности, которым не брезговали политики от Билла Клинтона и Мишель Обамы до Франсуа Олланда и Джастина Трюдо. Способа, возможно, несколько дорогого — год аренды одной панды обычно обходится в сумму около миллиона долларов — зато действенного. Это понимают и в Китае, устанавливая правила переговоров по пандам: они требуют, чтобы о передаче медведя лично просили формальные главы государств. И разумеется, «сделка по панде» закрывается только после подписания куда более масштабных соглашений, выгодных официальному Пекину, будь то контракты на продажу урана и технологий атомной энергетики (в случае Австралии, Франции и Канады) или контракт на поставку продуктов здравоохранения (Нидерланды).

Все это делает панд чрезвычайно ценным инструментом «мягкой силы», и это как будто должно улучшить условия их жизни. Вместе с тем далеко не все экологи испытывают оптимизм по поводу повышенного интереса к виду. «Мы наблюдаем 200-процентное увеличение фрагментации за последние десять лет, и в следующие десять лет все станет еще хуже. Площадь [резерваций для панд] формально велика, но если дороги и люди мешают пандам добраться друг до друга, они будут продолжать вымирать», — говорит Фань Чжиюн из Всемирного фонда дикой природы.

Обложка: watman — stock.adobe.com