ПрофессияЖурналистка Dazed и i-D
о том, как сделать карьеру
на российской культуре
«Мне повезло: у меня есть бэкграунд, которого нет у западных журналистов»
наташа федоренко
В РУБРИКЕ «Дело» мы знакомим читателей с женщинами разных профессий и увлечений, которые нравятся нам или просто интересны. На этот раз мы поговорили с Анастасией Фёдоровой — постоянным автором знаковых западных изданий i-D Magazine, Dazed, Broadly, The Calvert Journal, Amuse, The Guardian и других. Она рассказала, как помогла постсоветской культуре найти отклик на Западе, почему российская юность удовлетворила глобальный запрос на экзотику и где можно прожить на фриланс самых модных журналов.
Учёба в Питере и Лондоне
Мне всегда хотелось писать — журналистика стала компромиссом, когда стало понятно, что на текстах о литературе не проживёшь. На втором курсе в СПБГУ, я начала работать в издании Be-in.ru и ушла оттуда только после бакалавриата. При этом я мечтала писать за границей: ещё в 18 лет, покупая Dazed & Confused во время поездок в Финляндию, я представляла, как буду сотрудничать с ними.
Начало моей работы в западной журналистике совпало со взлётом карьеры Гоши Рубчинского
После СПБГУ я год прожила на фрилансе, а потом подала документы в Вестминстерский университет, где был большой фонд стипендий на факультете журналистики. Я не особо старалась, но каким-то невообразимым образом поступила и даже получила стипендию — это странно, учитывая, что обычно для этого нужны активная политическая или социальная позиция. Но я лишь честно сказала, что собираюсь работать в культурной среде; думаю, мне повезло, потому что люди из России туда просто не стремились.
Я переехала в Лондон и проучилась в магистратуре всего год — всё было нацелено на практику. Нам объясняли, как работать в студии на радио и ТВ, как верстать материалы и всё в этом духе. Мне было не особо интересно, потому что я видела себя только в печатной журналистике. Хотя университет во многом помог переключиться на другой язык, освоить западные форматы, которые сильно отличаются от российских, в целом Лондон и его жители повлияли на меня куда сильнее. Жить в этом городе мне хотелось гораздо больше, чем учиться.
Рубчинский
и The Calvert Journal
После университета я устроилась ассистентом редактора в The Calvert Journal, который только-только открывался. Мне удалось научиться очень многому, особенно когда главным редактором был легендарный Эко Эшун — самый молодой сотрудник журнала The Face, редактор мужского журнала Arena и арт-директор Института современного искусства в Лондоне. За несколько лет работы в The Calvert Journal я нашла то, что меня по-настоящему интересует, и смогла взглянуть на российскую культуру в глобальном контексте. Большую часть времени я работала с авторами и фотографами: заказывала тексты, искала новые имена, — но потом всё больше и больше стала писать сама.
Начало моей работы в западной журналистике совпало со взлётом карьеры Гоши Рубчинского. После этого постсоветская эстетика стала интересовать окружающих всё сильнее, но даже в изданиях вроде Vice и Dazed & Confused никто в этом не разбирался. Так что меня, как человека из России, стали просить разобраться в этих темах. Публикации потянулись вереницей, потому что в интернете очень просто найти человека, чей текст тебе понравился.
Я познакомилась с Гошей Рубчинским на интервью ещё в 2010 году и общалась с ним для разных изданий ещё несколько раз, когда он стал известен на весь мир. Многих интересных ребят из России и Украины я узнала благодаря работе в The Calvert Journal, со многими мы подружились. Мне кажется, что для культурной журналистики нет ничего лучше, если ты находишь важного героя и поддерживаешь с ним связь, тем самым получая возможность рассказать о его работе изнутри.
Культурный дисбаланс и холодная война
Бытует представление, что интернет соединил все страны в глобальное пространство и теперь можно свободно познакомиться с любой культурой. Но это не совсем так: в поле зрения хайповых изданий всегда оказывается ограниченное число проектов, которые делают, как правило, в Западной Европе или США. У меня была возможность попытаться помочь уравновесить эту несбалансированную ситуацию и показать, что всякая культура хороша и интересна. Мне повезло: у меня был бэкграунд, которого нет у многих других западных журналистов. На этом можно сделать бренд из своего имени, но я стараюсь не замыкаться на чём-то одном.
Мне дорог текст для i-D magazine о команде организаторов вечеринок «Русский аттракцион». Я специально приехала в Москву, чтобы поговорить с её создателями Ритой Зубатовой и Юрой Катовским. Наша беседа выпала прямо на 25-летие путча, в этот день было особенно круто обсуждать новую русскую идентичность в глобальном мире. Всегда интересно заниматься Украиной — её музыкальной сценой и модой. Там царит совершенно особая энергия, а один из самых вдохновляющих сейчас персонажей — дизайнер Антон Белинский. Также я с удовольствием писала текст об апроприации эстетики рабочего класса и том, насколько этично делать её мейнстримом.
На Западе мода несёт политический посыл — достаточно посмотреть на работы Рэй Кавакубо
Постсоветская эстетика стала для западного зрителя одновременно необычной, но почему-то очень знакомой. Наверное, потому что глобальная мода давно ищет альтернативный взгляд, и это хорошо укладывается в тренд. Восточноевропейская жизнь одновременно романтизирована и несёт налёт жёсткости времён холодной войны: «Poor, but sexy» — так Европа воспринимает Берлин, и постсоветскую волну, пожалуй, тоже. Это что-то вызывающее и экзотичное, но одновременно умеренное и не шокирующее. С этой экзотикой и стереотипами работает и Гоша Рубчинский: его первая коллекция называется «Империя зла» — очень иронично и одновременно хайпово. Он не ломает никаких западных рамок, а лишь переосмысляет их.
Существует разница между тем, что интересно россиянам, а что может сработать на глобальном рынке. Иногда редакторам интересно публиковать вещи, которые все давно знают. Допустим, если им нужна история про Грецию — это кризис, если Россия — что-то про Путина, если Украина — то это сразу революция. Политический компонент играет огромную роль даже в культурной среде. Но вместе с тем именно культура способна разрушить политические стереотипы. Благодаря визуальным образам люди могут по-новому взглянуть на чуждую и казавшуюся враждебной страну, понять, что в Восточной Европе тоже есть молодые люди, которые слушают такую же музыку, носят такие же вещи, знают те же имена. Безусловно, мода и искусство влияют на глобальную ситуацию положительно, пусть это и не так очевидно.
Российская фэшн-журналистика уделяет меньше внимания своим дизайнерам, потому что просто физически не может посмотреть на себя со стороны и экзотизировать свою культуру. К тому же у нас живо представление о моде как о чём-то роскошном, идеальном, конвенционально женственном. На Западе же мода давно несёт политический посыл, а представления о ней как о чём-то в первую очередь привлекательном давно умерли — достаточно посмотреть на работы Рэй Кавакубо.
Digital Nomad
и приятная работа
Недавно я перешла на фриланс и стала много путешествовать, экспериментирую с образом жизни digital nomad (буквально «цифровой кочевник», то есть тот, кому всё равно где жить, лишь бы был выход в интернет, где можно работать. — Прим. ред.), который сейчас у всех на слуху. Это классный опыт: к примеру, сейчас я живу в Афинах. Здесь не так дорого как в Лондоне, так что вполне можно прожить на гонорары. В Британии, конечно, всё сложнее и без постоянного заработка обойтись сложно.
Влияет и то, что западные издания ценят хорошие тексты и довольно неплохо за них платят — фотографы жалуются на низкие гонорары гораздо чаще. В этом заключается разница с Россией, где, по моим ощущениям, визуальный контент ценится больше, а текст часто существует, просто чтобы заполнить пустое место на сайте. Но и здесь есть проблема с тем, что за творческие проекты будут платить мало или не платить совсем. Хорошо, что появляется всё больше активистов, которые настаивают, что даже приятная работа не должна быть бесплатной.