ИнтервьюАличе Рорвахер о взрослении, постфеминизме и жизни в деревне
Итальянский режиссёр о том, зачем помещать девочек в центр сюжета
В эти выходные на кинофестивале 2morrow покажут ретроспективу короткометражек известных режиссёров — в том числе и фильм итальянки Аличе Рорвахер. В прошлом году Рорвахер оказалась в центре внимания, после того как её фильм «Чудеса» взял Гран-при Каннского кинофестиваля.
Интервью: Наиля Гольман, «Афиша»
Первая полнометражка Аличе Рорвахер «Небесное тело» рассказывает о 13-летней Марте, которая вместе с семьёй переезжает в Италию из Швейцарии и погружается в мир католических традиций, готовясь к обряду конфирмации. Её искренне интересуют вопросы религиозного содержания, но взрослые вокруг озабочены больше тем, чтобы она знала нужные слова наизусть и надела на церемонию красивое приличное платье. В следующей работе Рорвахер, удивительно нежной и аккуратной драме взросления «Чудеса», речь идёт о семье, в которой аж четыре юные девочки. Все они живут в провинции и работают на производстве мёда с собственными родителями. Старшая, 14-летняя, уже готова составить с окружающим миром самостоятельный диалог — но на пути к этому желанию встаёт весь уклад её жизни.
Мы встретились с Аличе на фестивале «Послание к человеку» в Петербурге, где на оба её фильма пришло по толпе заинтересованных зрителей, и поговорили с ней о том, почему она выбрала для своих работ именно таких героинь и как сегодняшний мир может заставить каждого из нас почувствовать себя подростком.
↑ Трейлер фильма «Чудеса»
СНИМАЯ СВОЙ ПЕРВЫЙ ФИЛЬМ, ВЫ НЕ РАССКАЗЫВАЛИ СОБСТВЕННОЙ СЕМЬЕ, ЧЕМ ВЫ ЗАНЯТЫ. КАК ТАК ВЫШЛО?
Я занималась документальным кино, так что скрыть было не очень трудно. Я просто не стала сразу говорить им, что снимаю не документальный, а настоящий, серьёзный, взрослый игровой фильм — со съёмочной группой и актерами. А жили они далеко, так что руку на пульсе держать не могли. Я просто говорила, что не могу, например, помочь с какими-то хозяйственными работами, потому что занята. И никто не знал, чем именно.
ВАША СЕМЬЯ ПОХОЖА НА СЕЛЬСКУЮ СЕМЬЮ В «ЧУДЕСАХ»?
Фильм «Чудеса» и моя семейная история совсем разные вещи, точек соприкосновения там мало. Единственное, что совпадает: я и в жизни рано просыпаюсь — и на съёмки, и когда съёмок нет. Ещё я всегда готова к непредвиденным обстоятельствам — это тоже очень характерная для деревенской жизни черта. В деревне вырабатывается привычка, что работа — это то, что зависит от тебя и нужно в первую очередь тебе, а не какому-то начальнику или хозяину. Ты сам должен всё организовать, и если что-то пошло не так — отдуваться за это в конечном счёте придется тоже только тебе самому.
НА МАСТЕР-КЛАССЕ ВЫ ГОВОРИЛИ О ТОМ, ЧТО ЛЮБАЯ ИСТОРИЯ — РЕЗУЛЬТАТ СТОЛКНОВЕНИЯ НАС САМИХ И НАШИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СЕБЕ.
Когда я говорила о столкновении реального опыта и вымысла, я не имела в виду свой персональный опыт — скорее, социальную реальность в целом. Мне кажется, важно это подчеркнуть, потому что это некий стереотип, который часто сопутствует восприятию искусства, и в особенности — искусства, которое создано женщинами. Считается, что если женщина сняла кино, то оно, скорее всего, о том, как она живёт, как воспитывает детей или проводит свое свободное время. Это не так. И когда мы говорим о реальности, я не подразумеваю реальность субъективную — личную, биографическую. Личная история, с моей точки зрения, вообще сама по себе не очень интересна — интересно движение жизни, дыхание времени вокруг неё.
ПОЧЕМУ В ОБОИХ ВАШИХ ФИЛЬМАХ ВЫ РЕШИЛИ СДЕЛАТЬ ГЛАВНЫМ ПЕРСОНАЖЕМ ИМЕННО ВЗРОСЛЕЮЩУЮ ДЕВОЧКУ? ВАЖНО ЛИ ДЛЯ ВАС БЫЛО КАК-ТО ПОКАЗАТЬ МИР ИМЕННО С ЭТОЙ ПОЗИЦИИ?
Да, обе мои главные героини — девочки, но думаю, что между собой они по характеру совсем не похожи. Но взрослеющие девочки — и те, что живут в моей родной провинции, и те, что живут в других провинциях по всему миру — это огромный и не услышанный толком пласт человечества. По крайней мере, в Италии это так. Я много ездила по своей стране, да и по миру, и у меня сложилось впечатление, что все эти маленькие драмы и радости, которые они переживают, мало кого кроме них по-настоящему волнуют. Хотя я не подходила к этому с такой серьёзной теоретической точки зрения — не было такого, чтобы я взяла и в какой-то момент решила сознательно, что мне нужен для этой истории именно такой рассказчик. Они рождены контекстом — именно такие героини для неё оказались нужны.
Это интересно — показать человека в тот момент, когда он определяется, банальное сравнение, я понимаю, но верное — как раскрывающийся цветок. Определяет свою принадлежность к каким-то сообществам, к собственной семье, к тем или иным убеждениям. Это удивительный период в жизни — когда человек впервые начинает себе задавать все эти вопросы, и не важно, девочка он или нет.
Я вообще считаю себя принадлежащей, скорее, к поколению постфеминизма. Мама мне ещё в детстве объяснила: «Мы сделали эту революцию за тебя. Ты можешь смотреть на мир уже новыми глазами». Поэтому я не хочу в своих фильмах показывать пальцем, обличать какие-то проблемы или полемизировать по острым вопросам. Я смотрю на вещи с той позиции, когда все мы — и женщины, и мужчины — уже оставили некоторый опыт за плечами.
Хотя часто приходится признать, что совсем немного времени прошло с того момента, как сами женщины стали задавать себе вопросы вроде «Что я хочу собой представлять?», «С кем я хочу быть?». В этом смысле мы, пожалуй, и правда всё еще бываем похожи на девочек-подростков. Для меня сам момент, когда девочка смотрит на своё будущее, прекрасен: история такова, что у девочек ничтожно мало опыта в этом вопросе, тысячелетиями им просто никто не давал возможности свободно своё будущее выбирать.
В ОБОИХ ВАШИХ ФИЛЬМАХ ГЕРОИНЯ СТАВИТСЯ ПЕРЕД ВЫБОРОМ МЕЖДУ БОЛЕЕ ТРАДИЦИОННЫМ УКЛАДОМ ЖИЗНИ И СОБСТВЕННЫМИ ЧУВСТВАМИ. В ВАС САМОЙ ЕСТЬ КАКОЙ-ТО СТРАХ СОВРЕМЕННОСТИ?
«Современность» — это уже старое слово. Для меня важнее в этих фильмах то, что они о чужаках. Для того чтобы говорить о будущем, важно говорить о том, как мы обобщаем опыт прошлого. А страха сегодняшнего дня у меня нет. Мир меняется очень быстро. Через десять лет он уже не будет таким, как сейчас. Но при этом с определённой точки зрения мы всё ещё отстаем. Я бы обозначила это так: мы живем сейчас в технологическом каменном веке. Мне очень интересно, что будет, когда мы выйдем из пещеры.
Вся планета переживает подростковый период
МОЖНО ЛИ СКАЗАТЬ ТОГДА, ЧТО РЕБЕНОК ИЛИ ПОДРОСТОК — ЭТО ГЕРОЙ НАШЕГО ВЕКА? ЧТО МЫ ВСЕ ОЩУЩАЕМ СЕБЯ НЕМНОГО ДЕТЬМИ, КОТОРЫЕ РАСТУТ И НИЧЕГО ПОКА ТОЛКОМ НЕ ПОНИМАЮТ?
Да, наверное, можно сказать, что вся планета переживает такой подростковый период. Мы притворяемся взрослыми, наряжаемся и красимся, как взрослые — а на деле при этом далеко не всегда вообще понимаем, что творится вокруг.
И ЧТО В ТАКОЙ СИТУАЦИИ ВАЖНЕЕ ВСЕГО ДЕРЖАТЬ В ГОЛОВЕ?
Вообще, в такой ситуации стоит помалкивать. Но это шутка. Если серьёзно, мы должны помнить, что свет может померкнуть. Не забывать греческую максиму «познай самого себя» и иметь в виду, что в первую очередь мы все должны держать отчёт перед самими собой. Пытаться сохранять способность смотреть на ситуацию извне — одновременно находиться внутри и снаружи любой истории и помнить, что это мы, а не кто-то другой, придаём значение всем символам вокруг, например деньгам.
Надо помнить, что это всё не совсем настоящее — это то, о чём всё человечество просто когда-то договорилось. Мне кажется, кино может помочь с такой точкой зрения. Вот, кстати, один из таких стереотипов — фраза «я посмотрел фильм женщины-режиссёра такой-то». Я с тех пор как её впервые услышала, всегда стараюсь на это отвечать, что посмотрела фильм такого-то мужчины-режиссёра. Думаю, что можно даже по этому принципу организовать отдельный фестиваль для фильмов, снятых режиссёрами-мужчинами.
фотографии: 1 - via Festival de Cannes, 2 - via lemeraviglie.mymovies.it